Два крыла. Нет, шесть.
Шесть крыльев разрезают спину, давят тяжестью, упруго ловят ветер.
Они уносят меня далеко, к тем островам, где меня ждут мудрый наставник и любящий человек.
Мои серые, пепельные крылья несут меня к ним через боль и печаль.

Что, если я уже там? Сплю, укрытый тонким одеялом, мечусь во сне или тихо соплю
Что, если сквозь сон я едва могу различить руку, обнимающую меня, но все же могу это сделать.
Что, если мне шепчут мудрые слова в мои спящие уши, и все воплощается здесь и сейчас.
Что, если мне никуда не надо лететь, потому что я уже здесь и всегда был/была/было здесь.

Подо мной проносятся земли, чужие и бесприкаянные. Горы и океаны. Я лечу над ними на своих серых крыльях, пробегаю взглядом по земле, скольжу тенью по самым горным пикам.
Разряженный воздух.
Я закрываю глаза, и слушаю нить, которая ведет меня дальше.
Она вибрирует во мне.

Как можно быть в состоянии покоя и движения одновременно?
Во множестве разных обличий. На множестве разных планов. Я двигаюсь и стою одновременно.
Я двигаюсь и нахожусь в покое, и это не противоречит друг другу.
Где-то я сплю в кругу близких. Где-то я лечу над скалами и океаном. Где-то я лежу в пепле, среди корней, и вдыхаю запах смолы. Где-то я сижу и мои пальцы быстро-быстро перемещаются по клавишам, оставляя после себя слова. Где-то еще я двигаюсь или стою.
Я спрашиваю себя, все ли это я, и понимаю, что мне не нужен ответ. Сегодня это я. Сегодня мне так снится. Сегодня.
Я впускаю в себя ту, что летит. Я становлюсь ею. У меня нет другой истории, кроме ее истории и моего градолесья.. Или есть? Или есть.

Как долететь туда, куда я так хочу?
Иди своими тропами. Останавливайся, сворачивай; делай, что хочешь, просто продолжай идти и оставаться в покое. Иди своими тропами.
- Мне нужно слово, чтобы их назвать. Что за слово это может быть?
- Ты шаман, тебе решать.
- Значит, я уже выбрал слова, и эти слова "шаман" и "шаманские".
- Ты также можешь назвать их "бог" и "божественные".

Я чувствую большую правильность в том, куда я двигаюсь. Каждый раз, когда я прикасаюсь к чему-то вне себя, я чувствую такую правильность, что мне сложно ее охарактеризовать. Я чувствую поддержку, принятие и одобрение, и это для меня так.... так странно и не странно одновременно. Я просто чувствую, что все вокруг меня уверено, что я иду туда, куда надо. И что все вокруг ко мне удивительно доброжелательно. Почему? Что во мне такого?
- Душа.

Я наполняюсь тишиной. Вдхаю и выдыхаю. Пытаюсь очистить разум и просто быть.
Что я чувствую? Тишину. Я чувствую ее глубину и темноту. Погружаюсь все глубже. Мне не страшно, мне спокойно и хорошо.
Я могу сотворить в этой глубине все, что захочу. Но, как и всегда, я предпочитаю внимать, а не творить. Я хочу услышать, что скрвыается еще глубже, если только там что-нибудь есть.
Я знаю, что там что-то есть для меня. Какой-то ответ или воспоминание. Что-то такое. Чрезвычайно важное. Какой-то подарок для меня от тех, кто вокруг.
Чем ближе я к этому чему-то, тем сильнее у меня болит горло. Его словно режет изнутри, с правой стороны. Я созерцаю эту боль и ничего с ней не делаю. Я думаю, что нунжно просто идти дальше, ообращая внимаие на боль, но не концентрируясь на ней.
Что еще глубже? Я вижу собственную память. Как черные блестящие камни. Как кристаллы черного цвет, которые сверкают в лучах от чего-то. Откуда свет? Это я проливаю его своим вниманием? Наверно, да.
Вот моя память. Я вижу и созерцаю ее. Что в ней? Что там, внутри? Зачем меня влечет к ней? Зачем я пришел сюда сегодня?
Я беру ее в руки. Прикасаюсь мягко и бережно, мои руки теплы и сухи. Я уверен, пальцы не дрожат. Я по-прежнему спокоен и созерцателен.
Я глажу свою память, как кошку. Каждый черный кристалл я одариваю мягким прикосновением. Это что-то важное для меня. Что-то, что должно быть на поверхности, но спрятано в глубине. Это что-то приятное. По крайней мере, я не испытываю ни страха, ни опасений. Мне хорошо от того, что я держу кристаллы в руках.
Я вижу что-то. Какие-то очень смутные образы. Бегущий ребенок. Велосипед. Детская площадка. Вспоминается, как меня однажды на детской площадке приняли за мальчика, а я очень гордо ответил, что никакой я не мальчик. Не так, и не слишком-то гордо, просто меня удивило тогда,как меня можно было спутать. А ничего удивительного - меня подстригли под горшок, я был в одежде братьев. Почему я донашивал одежду за братьями?
Горло начинает болеть и с левой стороны тоже. Но с правой оно болит сильнее.
Я проолжаю созерцать камни. Я согреваю их мягким теплом, без навязчивости, не до жара. Все очень мягко. Soft по-английски. Спокойно.
Что еще я вижу? Какое-то лето. Зеленые деревья и характерный запах земли. Лес. Деревья. Много воздуха. То, что меня всегда завораживало в том месте, где я рос. Сосны. И снова детская площадка. Что в ней такого примечательного? Мы там играли с Катей, в первом, во втором и, наверно, в третьем классе. Может, и позже. Ходили туда, садились на большой деревянной горке и ели чипсы. И болтали о чем-то.
Мы ходили туда с Ирой. Ира - человек, который играл со мной, пока мама была занята. Ира тоже часто была занята, но иногда у нее находилось время побыть со мной. Такое чувство, что чаще, чем у мамы. Ира помогала с уборкой по дому. Мы играли в белок. Именно она привела меня на ту детскую площадку. Сосны.
Кажется.... наверно... я был счастлив тогда.
Наверно, однажды я смогу вспомнить и другое хорошее из своего детства.
Я возвращаю память на место. Медленно, не торопясь, ухожу обратно. Открываю глаза.