- Я пришел с миром, - говорю я, присаживаясь рядом с ней.
- Уйди, Аши-Женя-как-бы-тебя-ни-звали, - устало огрызается она.
- Я не хочу уходить. У меня есть силы побыть с тобой, и я буду рядом. Я знаю, что ты не хочешь быть одна.
- С тобой я тоже быть не хочу.
- Ты сердишься на то, что я провожу дни с ней?
- Да. Зачем ты туда сегодня пошел? Ведь мог бы заняться собой, сделать что-нибудь приятное для себя. Да просто отдохнул бы. Но нет, вместо этого ты поперся туда и пил чай, который тебе совсем не хотелось, и заедал их кексами, хотя совершенно не хотел есть. Ты ведь абсолютно не можешь себя контролировать рядом с ней. Словно она заставляет тебя есть.
- Не заставляет, ты же знаешь. Я сам.
- Слабак.
- Возможно. Зато у меня есть мать. У нас есть мать. Это надо ценить.
- Лучше бы ее не было, - усмехается она, встряхивая головой.
- Ты же знаешь, что это не так, - мягко говорю я и осторожно кладу руку ей на плечо. Она не рыпается, и я слегка сжимаю пальцы. Просто прикосновение. Не знаю, зачем. Зато знаю, что мне бы хотелось притянуть ее к себе и обнять. Ей, кажется, тоже этого хотелось бы. И я решаюсь - осторожно тяну ее к себе.
Она шипит, словно ей больно, но не вырывается. Позволяет обнять себя за плечо, а затем развернуть себя и притянуть голову к плечу. Сама, разумеется, не обнимает, только бурчит что-то сердитое.
Я легко провожу рукой по ее волосам и спине. Мягко, тихо спрашиваю:
- Где у тебя болит?
- В боку. Там рана и идет кровь.
- Да, я вижу. Что я могу сделать для того, чтобы тебе стало легче?
- Ничего. Ты ничего не можешь, придурок.
- Ладно. Тогда я просто побуду рядом. Расскажи мне, кто сделал тебе больно.
- Та, к кому ты ходил сегодня чаи гонять. Девочка-Ирочка, которую, к счастью, ты уже послал далеко и надолго. Идиотка-Джаяна, которая подняла панику. Ты сам, дебил несчастный. Зачем нужно было звать идиотку-Джаяну... Без нее ничего бы не было.
- Ты же знаешь, что тогда я не мог иначе.
- Угу. Удивительный инсайт. Глупость на грани маразма. Совершенно небезопасные для жизни игрища. Дебил.
Я вздыхаю, прижимая ее покрепче. Мне больно это слышать. Ей в радость делать мне больно, но сейчас она этого не чувствует, сосредоточенная на своих переживаниях и на своем отношении к моим объятиям.
- Ты была там. Ты могла вмешаться, но не сделала этого.
- Все затмевало чувство правильности, - говорит она пустым и горьким голосом. - За это я ненавижу Силу. Пусть теперь держится подальше от Аши. Тогда все мы будем в безопасности.
- Мы не в безопасности, и ты это знаешь. Ты не защищаешь сейчас, ты причиняешь вред, Боль.
- А мне? Всем насрать, что вред причиняют мне? Все, все причиняют вред мне! И мне больно, между прочим! И почему я должна это смиренно терпеть, пока вы все радуетесь жизни?! Почему...
- Мы не радуемся жизни, - прерываю ее я. - По крайней мере, я. Знаешь, почему? Потому что мне не оставили такой функции. Я не могу чувствовать, и мне без этого несладко. Не скажу, что Аши в целом очень чувственный чувак, но не настолько, как мы сейчас. Бревно, а не человек. И другие не радуются. Шериф, может быть, разве что. У нас тут настоящее полицейское государство, вся монополия у него. И вообще... все плохо.
- Именно, что все плохо, - ворчит она и пытается отстраниться, но я не отпускаю.
- Нет, прости. Не уходи. Я сегодня пришел тебя выслушивать, а не сам высказываться, так что замолкаю. Просто не уходи. Когда мы еще так посидим?
- Когда ты проспишься, - грубит она и внезапно до боли кусает мое плечо. Впрочем, вырываться перестает.
Я тихо шиплю и еще раз повторяю:
- Прости. Не уходи.
Она молчит.
И я молчу. Только думаю о том, что все действительно как-то плохо.
- Уйди, Аши-Женя-как-бы-тебя-ни-звали, - устало огрызается она.
- Я не хочу уходить. У меня есть силы побыть с тобой, и я буду рядом. Я знаю, что ты не хочешь быть одна.
- С тобой я тоже быть не хочу.
- Ты сердишься на то, что я провожу дни с ней?
- Да. Зачем ты туда сегодня пошел? Ведь мог бы заняться собой, сделать что-нибудь приятное для себя. Да просто отдохнул бы. Но нет, вместо этого ты поперся туда и пил чай, который тебе совсем не хотелось, и заедал их кексами, хотя совершенно не хотел есть. Ты ведь абсолютно не можешь себя контролировать рядом с ней. Словно она заставляет тебя есть.
- Не заставляет, ты же знаешь. Я сам.
- Слабак.
- Возможно. Зато у меня есть мать. У нас есть мать. Это надо ценить.
- Лучше бы ее не было, - усмехается она, встряхивая головой.
- Ты же знаешь, что это не так, - мягко говорю я и осторожно кладу руку ей на плечо. Она не рыпается, и я слегка сжимаю пальцы. Просто прикосновение. Не знаю, зачем. Зато знаю, что мне бы хотелось притянуть ее к себе и обнять. Ей, кажется, тоже этого хотелось бы. И я решаюсь - осторожно тяну ее к себе.
Она шипит, словно ей больно, но не вырывается. Позволяет обнять себя за плечо, а затем развернуть себя и притянуть голову к плечу. Сама, разумеется, не обнимает, только бурчит что-то сердитое.
Я легко провожу рукой по ее волосам и спине. Мягко, тихо спрашиваю:
- Где у тебя болит?
- В боку. Там рана и идет кровь.
- Да, я вижу. Что я могу сделать для того, чтобы тебе стало легче?
- Ничего. Ты ничего не можешь, придурок.
- Ладно. Тогда я просто побуду рядом. Расскажи мне, кто сделал тебе больно.
- Та, к кому ты ходил сегодня чаи гонять. Девочка-Ирочка, которую, к счастью, ты уже послал далеко и надолго. Идиотка-Джаяна, которая подняла панику. Ты сам, дебил несчастный. Зачем нужно было звать идиотку-Джаяну... Без нее ничего бы не было.
- Ты же знаешь, что тогда я не мог иначе.
- Угу. Удивительный инсайт. Глупость на грани маразма. Совершенно небезопасные для жизни игрища. Дебил.
Я вздыхаю, прижимая ее покрепче. Мне больно это слышать. Ей в радость делать мне больно, но сейчас она этого не чувствует, сосредоточенная на своих переживаниях и на своем отношении к моим объятиям.
- Ты была там. Ты могла вмешаться, но не сделала этого.
- Все затмевало чувство правильности, - говорит она пустым и горьким голосом. - За это я ненавижу Силу. Пусть теперь держится подальше от Аши. Тогда все мы будем в безопасности.
- Мы не в безопасности, и ты это знаешь. Ты не защищаешь сейчас, ты причиняешь вред, Боль.
- А мне? Всем насрать, что вред причиняют мне? Все, все причиняют вред мне! И мне больно, между прочим! И почему я должна это смиренно терпеть, пока вы все радуетесь жизни?! Почему...
- Мы не радуемся жизни, - прерываю ее я. - По крайней мере, я. Знаешь, почему? Потому что мне не оставили такой функции. Я не могу чувствовать, и мне без этого несладко. Не скажу, что Аши в целом очень чувственный чувак, но не настолько, как мы сейчас. Бревно, а не человек. И другие не радуются. Шериф, может быть, разве что. У нас тут настоящее полицейское государство, вся монополия у него. И вообще... все плохо.
- Именно, что все плохо, - ворчит она и пытается отстраниться, но я не отпускаю.
- Нет, прости. Не уходи. Я сегодня пришел тебя выслушивать, а не сам высказываться, так что замолкаю. Просто не уходи. Когда мы еще так посидим?
- Когда ты проспишься, - грубит она и внезапно до боли кусает мое плечо. Впрочем, вырываться перестает.
Я тихо шиплю и еще раз повторяю:
- Прости. Не уходи.
Она молчит.
И я молчу. Только думаю о том, что все действительно как-то плохо.