Я села напротив Аналитика и посмотрела на него, подперев щеку кулаком.
- По какому поводу пьем?
- Мне плохо.
- Как это ощущается?
- Как будто все внутренности выжрало нечто темное.
- Что бы это могло быть?
- Печаль. Боль. Усталость. Почему я так быстро устаю?..
- Разве быстро? Ты терпел целых два дня. Целый месяц. Целых три месяца. Целых двадцать два года.
Аналитик запускает руки в волосы, тяжело вздыхает. Он мне не верит. Он вообще почти никому не верит, когда пытаются говорить с ним о его проблемах. Ему проще думать, что их нет. А потом спрашивать у пространства, почему ему так плохо. Было бы смешно, если бы не было так грустно.
- Не сдавайся, - говорю я. - У тебя все получается, просто нужно больше беречь себя.
- А как это, "беречь себя"? - с горечью спрашивает он.
- Заботиться о себе. Укладывать спать. Кормить. Гнать взашей тех, кто доставляет дискомфорт. Слушать свое тело. Уходить от людей, когда хочется от них уйти. Не говорить с теми, с кем не хочется говорить. Не заставлять себя там, где можно расслабиться. Кормить себя вкусным. Не переживать по поводу денег. Рисовать в свое удовольствие. Слушать своих внутренних и их нужды. Не переживай, у тебя получается.
- Мне кажется, что я недостаточно стараюсь. Иначе почему мне так плохо?
- Ты устал. Неприятный тебе человек на твоей территории. Постоянные звонки от родителей. Что-то, задетое на сессии. Почему ты используешь меня, чтобы выразить свое состояние?
- Мне кажется, что никто другой меня не выслушает. Не поймет. Создаю иллюзию диалога, иллюзию близости. Иллюзию семьи, пусть и сделанную из моих же внутренних частей. Хочу, чтобы обо мне кто-то заботился и не отвергал меня, даже когда я пью.
Он салютует мне бокалом. Воображаемым, разумеется. Но от того не менее реальным. Снова вздыхает, а затем сразу еще. Опусает голову.
- Мне странно, что я не могу захотеть не жить, -внезапно признается он. - Как будто смерть потеряла всякий смысл. Именно поэтому я считаю, что я не в депрессии: нет суицидальных мыслей и порывов. Нет той грани, с которой можно сорваться. И все же, мне плохо.
Я киваю и смотрю с сочувствием. Нет смысла говорить о том, что и без депрессии людям бывает несладко - он и так это знает, не дурак.
- У меня такое чувство, что на сессии у меня попытались отнять мою смерть. Я сам попытался у себя ее отнять. Отнять ее важность, ее ценность. Ценность всех метаморфоз, что со мной произошли, ценность всего моего пути, по которому я так долго шел. Когда я сказал, что боюсь вернутсья к себе прежним... я допустил возможность возвращения к ним. И это сделало мне больно. Я представляю себе длинный коридор с множеством дверей. Я шел по нему, доходил до двери, отрубал от себя часть, оставлял ее умирать, переступал порог и закрывал дверь на всегда. И так не раз и не два. И вот я нахожусь в очередном сегменте этого коридора, и тут вдруг мне предлагают открыть все двери, что были позади. У меня чувство, что все части, что я оставил, набросятся на меня разом. Они злы на меня. Они несчастны. И вместе с этим я не верю,что они вообще существуют, просто не могут существовать. Я раздроблен на части, но я целый, так мне кажется. В моей мифологии нет пути назад. Возвращение назад - это плохо. Хождение по кругу. Хотя я не понимаю, почему бы мне не представить, что я дошел до центра лабиринта, а сейчас собираюсь обратно, к свободе. Через все препятствия задом-наперед, подбирая оброненные пуговицы и милые сердцу вещицы, вспоминая, кем я был до входа в лабиринт. Воспоминания не способны вернуть то, что было, в полном объеме, они просто принесут еще одну трансформацию. За смертью идет воскрешение, рано или поздно, и это правда, если ты феникс. Так в чем проблема? Почему мне так страшно?
- Ты бы боялся вскрывать загноившуюся, но внешне зажившую рану. Или ломать неправильно сросшуюся кость. Вот тебе и ответ. У тебя много таких ран и костей, ты весь перебит. И у тебя нет ключей к собственному исцелению, потому что ты не можешь причинить сам себе вред, даже если он на пользу. Поэтому ты в растерянности и кажешься сам себе потерявшимся мальчиком. Позволь себя вести. Доверься Силе, доверься Трикстеру. Попробуй идти, а не сидеть в своем центре лабиринта.
- Знаешь, аналогия с лабиринтом и правда хороша. Объясняет, почему я так счастлив и несчастлив одновременно. Я достиг центра, познал истину. Но утратил свободу и выбился из сил. Потерял себя, свою целостность. Зато теперь я знаю, что дорога всегда была одна, как бы не извивалась.
- Пойдем спать, Аналитик. Хватит тебе пить на сегодня.
- Хватит так хватит, - я отставляю стакан и усталыми глазами смотрю на Тень. Она мне кивает и скрывается. Я ползу спать.
- По какому поводу пьем?
- Мне плохо.
- Как это ощущается?
- Как будто все внутренности выжрало нечто темное.
- Что бы это могло быть?
- Печаль. Боль. Усталость. Почему я так быстро устаю?..
- Разве быстро? Ты терпел целых два дня. Целый месяц. Целых три месяца. Целых двадцать два года.
Аналитик запускает руки в волосы, тяжело вздыхает. Он мне не верит. Он вообще почти никому не верит, когда пытаются говорить с ним о его проблемах. Ему проще думать, что их нет. А потом спрашивать у пространства, почему ему так плохо. Было бы смешно, если бы не было так грустно.
- Не сдавайся, - говорю я. - У тебя все получается, просто нужно больше беречь себя.
- А как это, "беречь себя"? - с горечью спрашивает он.
- Заботиться о себе. Укладывать спать. Кормить. Гнать взашей тех, кто доставляет дискомфорт. Слушать свое тело. Уходить от людей, когда хочется от них уйти. Не говорить с теми, с кем не хочется говорить. Не заставлять себя там, где можно расслабиться. Кормить себя вкусным. Не переживать по поводу денег. Рисовать в свое удовольствие. Слушать своих внутренних и их нужды. Не переживай, у тебя получается.
- Мне кажется, что я недостаточно стараюсь. Иначе почему мне так плохо?
- Ты устал. Неприятный тебе человек на твоей территории. Постоянные звонки от родителей. Что-то, задетое на сессии. Почему ты используешь меня, чтобы выразить свое состояние?
- Мне кажется, что никто другой меня не выслушает. Не поймет. Создаю иллюзию диалога, иллюзию близости. Иллюзию семьи, пусть и сделанную из моих же внутренних частей. Хочу, чтобы обо мне кто-то заботился и не отвергал меня, даже когда я пью.
Он салютует мне бокалом. Воображаемым, разумеется. Но от того не менее реальным. Снова вздыхает, а затем сразу еще. Опусает голову.
- Мне странно, что я не могу захотеть не жить, -внезапно признается он. - Как будто смерть потеряла всякий смысл. Именно поэтому я считаю, что я не в депрессии: нет суицидальных мыслей и порывов. Нет той грани, с которой можно сорваться. И все же, мне плохо.
Я киваю и смотрю с сочувствием. Нет смысла говорить о том, что и без депрессии людям бывает несладко - он и так это знает, не дурак.
- У меня такое чувство, что на сессии у меня попытались отнять мою смерть. Я сам попытался у себя ее отнять. Отнять ее важность, ее ценность. Ценность всех метаморфоз, что со мной произошли, ценность всего моего пути, по которому я так долго шел. Когда я сказал, что боюсь вернутсья к себе прежним... я допустил возможность возвращения к ним. И это сделало мне больно. Я представляю себе длинный коридор с множеством дверей. Я шел по нему, доходил до двери, отрубал от себя часть, оставлял ее умирать, переступал порог и закрывал дверь на всегда. И так не раз и не два. И вот я нахожусь в очередном сегменте этого коридора, и тут вдруг мне предлагают открыть все двери, что были позади. У меня чувство, что все части, что я оставил, набросятся на меня разом. Они злы на меня. Они несчастны. И вместе с этим я не верю,что они вообще существуют, просто не могут существовать. Я раздроблен на части, но я целый, так мне кажется. В моей мифологии нет пути назад. Возвращение назад - это плохо. Хождение по кругу. Хотя я не понимаю, почему бы мне не представить, что я дошел до центра лабиринта, а сейчас собираюсь обратно, к свободе. Через все препятствия задом-наперед, подбирая оброненные пуговицы и милые сердцу вещицы, вспоминая, кем я был до входа в лабиринт. Воспоминания не способны вернуть то, что было, в полном объеме, они просто принесут еще одну трансформацию. За смертью идет воскрешение, рано или поздно, и это правда, если ты феникс. Так в чем проблема? Почему мне так страшно?
- Ты бы боялся вскрывать загноившуюся, но внешне зажившую рану. Или ломать неправильно сросшуюся кость. Вот тебе и ответ. У тебя много таких ран и костей, ты весь перебит. И у тебя нет ключей к собственному исцелению, потому что ты не можешь причинить сам себе вред, даже если он на пользу. Поэтому ты в растерянности и кажешься сам себе потерявшимся мальчиком. Позволь себя вести. Доверься Силе, доверься Трикстеру. Попробуй идти, а не сидеть в своем центре лабиринта.
- Знаешь, аналогия с лабиринтом и правда хороша. Объясняет, почему я так счастлив и несчастлив одновременно. Я достиг центра, познал истину. Но утратил свободу и выбился из сил. Потерял себя, свою целостность. Зато теперь я знаю, что дорога всегда была одна, как бы не извивалась.
- Пойдем спать, Аналитик. Хватит тебе пить на сегодня.
- Хватит так хватит, - я отставляю стакан и усталыми глазами смотрю на Тень. Она мне кивает и скрывается. Я ползу спать.